С.М. Соловьев "Петровские чтения"

дело
исправления, уличены были в незнании, в искажении вместо исправления.
Нужно
было
вызвать
исправителей
из-за
границы,
разумеется,
православных, т. е. греков или ученых монахов из
Западной
России,
которая
вследствие борьбы с католицизмом ранее Восточной завела у себя школы.
Исправители были
вызваны,
начали
исправлять
по-своему,
и
раздался
вопль: чужие переменяют веру, велят творить крестное знамение не так, писать
и произносить самое священное имя не так, портят книги, по которым
молились
отцы, по которым молились святые и спаслись. Вопль пошел от старых учителей,
от
прежних
исправителей
книг,
которые
были
оскорблены
обвинениями
в
невежестве, в искажении книг. Но стоило только раздаться словам, что вера
в
опасности, веру переменяют, как слова эти нашли сильный отзыв, тем более что
движение к новому уже началось в разных сферах,
новые
обычаи
бросались
в
глаза уже по тому самому, что были
редки
еще
и
ярко
выделялись,
сильно
раздражали.
Явились
ревнители,
которые
провозгласили,
что
последние
времена
приближаются, что надобно стать и помереть за веру,
за
неизменность
того,
что предано свыше и потому должно остаться неприкосновенным:
"Аще
я
и
не
смыслен, гораздо неученый человек, да то знаю, что вся. Церкви
от
св[ятых]
отец преданная, свята и непорочна суть; держу до
смерти,
якоже
приях,
не
предлагаю предел вечных: до нас положено, лежи оно так во веки веков" {3}.
И так как ревнители старины
действительно
готовы
были
подвергнуться
всем лишениям, страданиям и смерти, то
производили
сильное
впечатление
и
увлекали многих. Явился
раскол:
часть
русских
людей
отвергла
авторитет
Церкви, необходимым следствием чего было разделение
отпадших
на
множество
толков.
А между тем движение шло и с
другой
стороны;
мысль
была
возбуждена
религиозными вопросами; люди с возбужденною мыслию просиживали в Москве ночи
с учеными киевскими монахами, другие стремились в Киев, в тамошние школы,
к
тамошним ученым и, возвратясь в Москву, спорили со своими отцами
духовными,
доказывая им, что они не так понимают дело. Те оскорблялись, кричали
против
извращения отношений, молодые учат старых, дети - отцов. Богословские
споры
овладевают вниманием общества, в домах и на улицах, мужчины и женщины спорят
о времени пресуществления, упрекают друг друга в еретичестве. Иезуиты тут
и
закидывают свои сети, подходят к русским людям с внушениями: у
нас
с
вами
вера одна, разница в том, что у нас ученых людей больше, мы вас удовлетворим
в вашей новой потребности, в
потребности
знания,
работы
мысли.
Иезуитов
выгнали,
но
опасность
не
уменьшилась;
духовенство
находилось
в
самом
затруднительном
положении,
между
двух
огней:
с
одной
стороны,
свои
раскольники обвиняли его в отступлении от старой
веры,
отвергали
его
как
еретическое, с другой - свои
же
обвиняли
его
в
отсталости,
в
неимении
средств правильно понимать проповедуемое учение, а тут иноверные
учители
с
Запада подчиняют русских
людей
своему
влиянию
и
также
не
с
уважением
относятся к старым учителям их, к их отцам духовным.
Единственное
средство
выйти
из
этого
затруднительного
положения
состояло в том, чтоб выйти вместе с
народом
на
новую
дорогу,
приобрести
могущество знания. Это новое могущество было необходимо для успешной
борьбы
с
людьми,
которые
хотели
остаться
при
старом
начале
во
всей
его
исключительности, односторонности, людьми, которые лучше всего показывали, к
чему
ведет
эта
односторонность,
исключительное
господство
чувства,
не
умеряемого мыслию.
Эта
односторонность
повела
к
безусловному, ..далее