С.М. Соловьев "Петровские чтения"

и
отошла". Подождав несколько времени в Могилеве своего генерала Левенгаупта и
не дождавшись, Карл повернул на юго-восток, к реке Соже, потом на
север,
к
Мстиславлю.
У местечка Доброго князь Михаила Голицын напал на правое неприятельское
крыло и поразил его; когда же
сам
король
пришел
на
помощь,
то
Голицын
отступил в порядке. Петр был доволен и писал: "Я, как начал служить,
такого
огня и порядочного действия от наших солдат не слыхал и не видал,
и
такого
еще в сей войне король шведский ни от кого сам
не
видал.
Боже!
Не
отыми
милость свою от нас впредь!"
В сентябре Карл повернул к Украине; сам
царь
28
сентября
перехватил
спешившего к нему Левенгаупта при деревне Лесной, недалеко от
Пропойска,
и
поразил наголову, взял всю армию и обоз, на который так надеялся Карл.
"Сия у нас победа,- по словам Петра,- может
первая
назваться,
понеже
над регулярным войском никогда такой
не
бывало,
к
тому
же
еще
гораздо
меньшим числом будучи пред неприятелем: тут первая проба
солдатская
была".
Карл вошел в Украину. Малороссийский гетман Мазепа перешел на
его
сторону,
перешли на его сторону запорожские казаки, но масса
народная
в
Малороссии
осталась верна русскому царю; Петр дал ей нового гетмана;
Меншиков
в
виду
шведов взял гетманскую столицу Батурин, которую защищали приверженцы Мазепы.
Запорожская Сечь была разорена. Петр, по его словам, "с превеликою
радостию
услыхал
о
разорении
проклятого
места,
которое
корень
злу
и
надежда
неприятелю была".
Карл обманулся во всех своих надеждах: после Мазепы и запорожцев он еще
надеялся на Турцию, что та воспользуется случаем и поднимется вместе
с
ним
на Россию, но турки и татары не трогались; повсюду
кругом
было
тихо;
все
соседние народы отказались принять участие в борьбе
за
ту
или
за
другую
сторону; все как будто притаило дыхание, дожидаясь, чем разыграется кровавая
игра между Петром
и
Карлом,
чем
решится
судьба
Восточной
Европы.
Она
решилась
27
июня
1709
года
под
Полтавою.
"Доносим
вам,-
писал
Петр
своим,доносим вам о зело превеликой и нечаемой виктории, которую Господь Бог
нам
чрез
неописанную
храбрость
наших
солдат
даровать
изволил.
Вся
неприятельская армия фаетонов конец восприяла. Ныне уже совершенно камень во
основание С.-Петербурга положен с помощью Божиею".
"Превеликая виктория"! Спустя полтораста с
лишком
лет
историк
имеет
право прибавить
к
словам
победителя,
что
эта
виктория
была
одним
из
величайших
всемирно-исторических
событий;
могущество
Швеции,
созданное
искусственно,
посредством
завоеваний,
было
сокрушено;
исчезла
завеса,
скрывавшая Россию от остальной Европы, и пред
изумленными
народами
Запада
явилось новое обширное и могущественное государство, умевшее победить
вождя
и войско, считавшееся до сих пор непобедимыми. При
громе
Полтавской
битвы
родился для Европы, для общей европейской жизни новый великий народ, но и не
один
народ:
при
громе
этой
битвы
родилось
целое
новое
племя,
племя
славянское, нашедшее для себя достойного представителя, при помощи
которого
могло подняться для сильной и
славной
исторической
жизни.
В
европейской
истории наступила новая эпоха.
Чем славнее, многозначительнее победа, тем выше поднимается победитель.
Но Петр поднимается ли высоко для нас как полтавский победитель? Нет, в
глазах историка он стоит так высоко, что титул победителя, даже полтавского,
является чем-то малым и односторонним. В этом победителе мы не видим
ничего
воинского, ничего геройского в тесном смысле военном, никакого пристрастия к
войне, никакого стремления к военной
славе.
Мы
видим
великого
человека,
народного
героя,
сознательно
удовлетворяющего
известной
народной
потребности; раз начертал он свой преобразовательный план
и
выполняет
его
неуклонно; война, военный успех входят в этот план только как
средство.
Мы
видели это необыкновенное спокойствие и ясность взгляда при
оценке
каждого ..далее