С.М. Соловьев "Петровские чтения"

успокоить, они обратились к митрополиту, и тот должен был писать рассуждение
"Об образе Божий и подобии в человеке".
Относительно
школ
для
духовенства,
разумеется,
надобно
было
ограничиваться самым существенным, во-первых, потому, что учителей не
было:
новгородский митрополит Иов завел было в своей школе преподавание греческого
языка, но скоро учителей взяли в Москву. С другой стороны,
не
было
денег.
Тобольский митрополит Филофей Лещинский
писал,
что
надобно
в
его
школе
ввести преподавание латинского языка
и
принуждать
учиться
детей
всякого
звания. Петр велел ему ответить, что он должен обратить
особенное
внимание
на преподавание славянского языка и того, что необходимо знать священнику
и
дьякону, катехизиса православной веры, чтоб могли учить мирских людей.
Из
деятельности
Димитрия
Ростовского
можно
видеть,
какую
пользу
приносили русской Церкви архиереи из ученых
малороссиян,
вызванных
Петром
для распространения образования в духовенстве. Ученый ростовский митрополит,
завещавший постлать свой гроб черновыми бумагами своих сочинений,
отличался
не одною ученостию:
Церковь причла его к лику святых. Но в лике святых Димитрий не один
из
числа современных Петру архипастырей и сотрудников его.
Церковь
прославила
также епископа воронежского Митрофана, знаменитого не школьною ученостию, но
святостию
жизни
и
усердным
радением
о
благе
России,
России
преобразовывавшейся.
Митрофан прославлял намерение
Петра
относительно
заведения
флота
и
убеждал народ всеми силами помогать своему царю в великом
деле.
Но
одними
словами воронежский епископ не
ограничивался:
он
привез
Петру
последние
остававшиеся в архиерейской казне 6000 рублей на
войну
против
неверных
и
постоянно потом отсылал
накоплявшиеся
у
него
деньги
к
государю
или
в
адмиралтейское казначейство с надписью: "На ратных".
Петр горько оплакивал кончину святого
старца
и,
разумеется,
не
раз
потом
должен
был
вспоминать
о
воронежском
епископе,
когда
слышал
о
неудовольствиях и жалобах на тяжкий труд, лишения, пожертвования, наложенные
на русских людей трудным делом преобразования.
Некоторые
архиереи
не
могли
переносить
ограничения
своих
доходов
вследствие учреждения Монастырского приказа; они не хотели понять, что
если
бы
они
более
или
менее
подражали
Митрофану
Воронежскому
и
Димитрию
Ростовскому, то не было бы Монастырского приказа и ненавистный им
начальник
этого приказа Мусин-Пушкин не нападал бы, по их выражению, на церкви
Божий.
"Какое мое архиерейство, что мое у меня отнимают? Как хотят другие архиереи,
а я за свое умру, а не отдам, шведы бьют, а все за наши
слезы",
-
говорил
нижегородский
митрополит
Исайя.
Такие
выходки
со
стороны
пастырей,
разумеется, должны были действовать на
мирян,
которые
так
вопили
против
тяжких поборов людьми и деньгами, против того, что не знают покоя от сильных
движений
преобразования,
от
этих
новизн,
от
этих
беспрестанных
новых
требований
правительства.
До
нас
дошли
заявления
этих
неудовольствий;
историк не может отвергнуть их, историк должен был бы предположить их,
если
б даже его источники и ничего о них не говорили.
Неудовольствие
было
и
выражалось
иногда
резкими
словами;
преобразователя называли антихристом, царем ненастоящим, подмененным или при
самом рождении или
во
время
заграничного
путешествия,
но
собственно
в
Великой России далее слов не шло. То была страна земских людей, тех
сильных
людей, которые в начале XVII века выдержали смуту и низложили ее
и
которые
теперь, в начале
XVIII
века,
выдерживали
тяжести
преобразования.
Здесь
неудовольствие
не
могло ..далее