С.М. Соловьев "Петровские чтения"

не
могло дать своему члену хорошего воспитания; мы увидали эту
темную
сторону
великого человека,
но
великий
человек
остается
великим
человеком;
его
величие оказалось в том, что он понял неспособность общества давать
хорошее
воспитание и употребил все средства искоренить
эту
неспособность,
поэтому
история признает за ним высокий титул народного воспитателя.
ЧТЕНИЕ СЕДЬМОЕ
В прошедшей беседе нашей мы видели, что Петр
еще
в
конце
XVII
века
приступил
к
преобразованиям,
которые
должны
были
иметь
воспитательное
значение для общества. Но мы еще не касались
того
преобразования,
которое
произошло тотчас по возвращении из-за границы и
которое
чаще,
чем
другие
преобразования, было предметом толков у современников и потомков:
я говорю о знаменитом брадобритии и перемене платья. У потомства
толки
были частые по самой простой причине: дело близкое,
доступное,
легкое,
не
требующее обширного знания истории преобразовательной эпохи. И люди, которые
не входили в подробности петровских преобразований, не задавали себе вопроса
о их значении или отзывались о них
вообще
с
сочувствием,
позволяли
себе
вопросы: но зачем Петр велел бороды
брить,
чем
они
ему
помешали?
Зачем
переменил старое русское платье яа иностранное? Историк не может
отделаться
от этого вопроса,
указавши
на
его
незначительность;
не
может
сказать:
занимаясь изучением такой громадной, важной деятельности, стоит толковать
о
бороде и
платье?
Стоит
толковать,
как
стоит
толковать
о
всех
других
проявлениях человеческой деятельности, человеческого творчества.
Одеждою человек дополняет свое существо, потребностию одежды отличается
от других животных и тем прямо указывает на отношение одежды к высшей, чисто
человеческой стороне своей природы; в одежду человек кладет
свою
мысль,
в
одежде
отражается
его
внутренний,
духовный
строй.
Говорят,
человек,
погруженный во внутренний, духовный мир свой,
занятый
преимущественно
его
интересами, мало заботится
об
одежде,
но
эта
малая
заботливость
также
выражается в одежде, которая и тут не теряет своего значения; одежда выразит
и ненравственное побуждение человека в пренебрежении ею, как
было
замечено
об одном древнем философе
{9},
что
чрез
прорехи
его
неряшливой
одежды
виднеется его тщеславие; таким образом, одежда,
назначенная
для
прикрытия
тела, обнажает сокровенное духа. Отсюда понятно,
почему
вопрос
об
одежде
имел также важное значение при
переходе
русских
людей
из
древней
своей
истории в новую, почему с него началось, можно сказать, это движение.
Мы видим, что движение началось прежде
Петра:
до
него
русские
люди
стали работать новому началу, и перемена внутренняя необходимо
должна
была
выражаться во внешнем, требовалось новое знамя, и этим знаменем прежде всего
должно было служить изменение
наружности,
изменение
одежды.
Выставлялось
новое знамя; одни шли под него, но
другие
упирались;
мы
знаем,
как
при
подобных движениях в народах проходит рознь и страшная борьба; и
если
одни
выставляют свое знамя, то
другие
выставляют
свое
и
с
ожесточением
его
отстаивают, и с таким же ожесточением стремятся сорвать
знамя
противников.
Не говорим уже о том, что в обществах, подобных
древнему
русскому,
сильно
обнаруживается известное
стремление
к,
идолопоклонству,
т.
е.
смешение
внутреннего
с
внешним,
существенного
с
несущественным,
образа
с
изображаемым,
случайное,
изменяющееся
представляется
священным,
неприкосновенным,-
стремление,
которое
так
ясно
выразилось
в
раскольничестве, старообрядстве. ..далее