С.М. Соловьев "Петровские чтения"

это
дело,
давала
ему
средства работать без устали и возбуждать других к работе, природа огненная,
природа
человека,
не
умеющего
ходить,
а
только
бегать.
Природа!
А
воспитание?
Первоначальное
воспитание,
полученное
Петром,
было
древнерусское:
грамотность
повела
непосредственно
и,
можно
сказать,
исключительно к изучению Св[ященного] Писания,
что
и
дало
на
всю
жизнь
обильное питание его глубокой религиозности. Церковная
жизнь
не
коснулась
его только
внешним
образом,
он
не
признал
ее
необходимости
только
с
государственной точки зрения и холодно подчинялся этой необходимости.
Церковная жизнь обхватывала его своим светом и теплотою как человека
и
как русского человека;
он
любил
ее
народную
обстановку,
любил
русское
богослужение, по природе своей хотел деятельно участвовать
в
нем,
сколько
это возможно мирянину, сам пел и читал в церкви. Наука
и
школа
переходной
эпохи, выписанные из Западной России с ее
тамошнею
обстановкою,
мало
или
вовсе не коснулись Петра. Ему не дали
учителя,
какой
был
у
его
старших
братьев,
не
дали
какого-нибудь
Симеона
Полоцкого;
эта
наука
и
школа
отнеслись даже враждебно к Петру: верный
ученик
Полоцкого,
хранитель
его
преданий Сильвестр Медведев был ревностный приверженец Софьи и
потому
враг
Петра.
Таким
образом,
эта
славяно-греко-латинская,
или,
вернее,
греко-латино-польская наука осталась в стороне с ее богословскими спорами
о
времени пресуществления, с ее хлебопоклонною ересью. Петр
был
предоставлен
самому себе. Огненный гениальный ребенок не может все сидеть в
комнате
без
дела или перечитывать одну и ту же книгу; он рвется из печального, скучного,
опального дома на улицу, собирает около себя толпу
молодежи
из
придворных
служителей, забавляется, играет с ними; как все живые дети, любит
играть
в
войну, в солдаты.
Но одними этими играми и забавами не может удовлетвориться и в
детстве
такой
человек,
как
Петр;
требует
удовлетворения
жажда
знания.
Он
останавливается на каждом новом предмете,
превращается
весь
во
внимание,
когда говорят о каком-нибудь удивительном инструменте.
Говорят ему
об
астролябии;
он
непременно
хочет
иметь
инструмент,
"которым можно
брать
дистанции,
не
доходя
до
того
места".
Астролябия
привезена; но как ее употреблять?
Из русских никто не знает;
не
знает
ли
кто
из
иностранцев?
Самый
близкий человек из иностранцев, которого прежде других цари
древней
России
считали необходимым вызывать к себе,"это лекарь, дохтур. Не знает ли дохтур,
как употреблять астролябию?" Дохтур говорит, что
сам
не
знает,
но
сыщет
знающего, и приводит голландца Франца Тиммермана. Петр отыскал себе
учителя
и "гораздо пристал с охотою учиться геометрии и
фортификации;
и
тако
сей
Франц чрез сей случай стал при дворе быть беспрестанно в компаниях с
нами",
- говорит сам Петр. Но
один
иностранец
не
ответит
на
все
вопросы,
не
удовлетворит всем
требованиям.
В
Измайловских
сараях,
где
складывались
старые вещи, Петр находит иностранный английский бот, ставший
для
нас
так
знаменитым.
Что это за судно, для чего употребляется? "Ходит на парусах по ветру
и
против ветра",- отвечает Тиммерман. Непременно надобно посмотреть, как
это,
непременно надо починить бот, спустить на воду. Тиммерман этого
сделать ..далее