С.М. Соловьев "Петровские чтения"

обнаружиться
на
деле,
восстанием
против
правительства сильного,
разумного,
благонамеренного,
народного
в
смысле
охранения
высших
народных
интересов,
а
не
долгополых
кафтанов.
Здесь
неудовольствие
не
могло
обнаружиться
восстанием
против
правительства,
умевшего извлечь лучшие силы из народа и сосредоточить их около себя,
около
преобразователя;
следовательно,
на
стороне
преобразования
были
лучшие,
сильнейшие нравственно люди;
отсюда
то
сильное,
всеобъемлющее
движение,
которое увлекало одних и не давало укореняться враждебным
замыслам
других;
машина была на всем ходу; можно
было
кричать,
жаловаться,
браниться,
но
остановить машину было нельзя.
И вот в Москве, около Москвы, во всей Великой России спокойно, несмотря
на то что царь редко живет в Москве; царя нет по видимому, но
чуется
всюду
присутствие
нравственной
силы,
нравственного
величия.
Неудовольствие
обнаруживается на деле, восстаниями только на окраинах, в степях. В то время
как Россия устремилась за новою жизнию к западному морю, степь, оттягивавшая
столько веков Россию к Азии, степь подала
протест.
Степь,
казаки
-
одно
прибежище, одна надежда для недовольных, которых покой был нарушен
тряскою,
разнообразием нововводимой европейской жизни и которые
хотели
восстановить
прежнее азиатское, степное однообразие.
В половине 1705 года, когда царь был с войском на Западе, восстание
за
старину вспыхнуло в самом отдаленном застепном углу, окруженном казаками,
в
Астрахани. Место было выбрано самое удобное, и выбрано оно было недовольными
из
разных
городов;
между
заводчиками
бунта
встречаем
и
ярославца,
и
москвича, и симбирян, и нижегородцев;
тут
действуют
раскольники,
тут
же
действуют и стрельцы. В то время, когда преобразователь старался
поднять
и
укрепить русского человека наукою и самостоятельным упражнением
своих
сил,
поставить его прямо перед каждым явлением с способностию допрашивать
каждое
явление о его смысле, заводчики восстания в Астрахани
спешили
пользоваться
младенческим доверием застепного русского народонаселения
и
поднимали
его
слухами, что будет запрещено русским людям жениться, а
всех
русских
девиц
выдадут за немцев. Восстание вспыхнуло. Зачинщики полагали
главную
надежду
на казаков: с их помощью они думали усилить смуту и
провести
ее
в
сердце
государства, до самой Москвы. Но зачинщики обманулись в своей надежде:
бунт
не пошел далее Красного и Черного Яра, потому что на Дону казаки остались
в
бездействии; здесь было много недовольных, но они не были еще
готовы,
были
застигнуты
врасплох
приглашением
астраханцев
стать
вместе
с
ними
за
"брадобритие"; главное, у них не было вождя. Астраханские зачинщики
сделали
большую ошибку, не снесшись предварительно с недовольными на
Дону,
сделали
большую
ошибку,
отправив
возмутительные
письма
прямо
в
Черкасск,
к
правительству донскому,
тогда
как
атаманы
и
старые
казаки
никогда
не
начинали восстаний, бунты вспыхивали не в Черкасске, а
в
дальних
казачьих
городках,
наполненных
недавними
беглецами,
так
называемою
голытьбою,
искавшею случая побуйствовать и добыть себе зипун, по казацкому выражению.
Петр был в Москве, когда получил
известие
об
астраханском
бунте,
и
сначала сильно встревожился, предполагая,
что
казаки
пристанут
к
бунту.
Какое важное значение придавал он событию, видно
из
того,
что
сейчас
же
отправил против Астрахани фельдмаршала
Шереметева.
Весть,
что
казаки
не
приняли участия в бунте,
сильно
обрадовала
Петра,
который
приписал
это
счастливое
обстоятельство
особенной
милости
Божией. ..далее